Автор: Нина Башкирова

Ковид-19 с его осложнениями на центральную нервную систему обострил проблему восстановления после тяжелых инсультов. Если экстренную помощь людям с острым нарушением кровообращения оказывают в сосудистых центрах, а восстановлением после лечения занимаются реабилитационные отделения при некоторых стационарах, то выхаживание больных с нарушенным сознанием становится уделом их родных и близких. «Проблема в том, что тяжелые нарушения центральной нервной системы с трудом поддаются восстановлению, но родственники таких пациентов готовы хвататься за соломинку, – говорит заведующий отделением анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии Клиники «Института экспериментальной медицины», к.м.н. Руслан Назаров. Вместе с коллегами он на протяжении многих лет помогает именно таким пациентам. Доктор рассказывает о методах реабилитации, которые применяются в клинике, и возможностях «возвращения» из вегетативного состояния.

– Руслан Владимирович, мы иногда слышим о том, то человек после травмы или инсульта оказался в коме и так из нее и не вышел. Шумахер, например, уже много лет в таком состоянии. Именно о таких тяжелых нарушениях идет речь?

– Когда говорят, что пациент находится в коме, к примеру, год, то это неправда. Кома длится в среднем три недели. Дальше следует выход из комы. Тут есть три варианта. Первый, когда травма очень серьезная, — это гибель пациента. Второй вариант – больной начинает приходить в себя и поправляться. И третий вариант – промежуточная стадия, когда повреждение мозга очень тяжелое, но организм выживает, сохраняет жизненные функции, хотя и без восстановления сознания. Это состояние называют вегетативным, в переводе с английского – состояние овоща. Больной начинает открывать глаза, самостоятельно дышать, но при этом никакого контакта с внешним миром у него нет. Есть еще состояние малого сознания, оно близко к вегетативному, но человек минимально, но все же реагирует на окружающих, с ним есть минимальный контакт. В вегетативном состоянии и в малом сознании можно находиться годами, вот в таком абсолютно беспомощном состоянии. Проблема эта очень серьезная, и существует она давно, но сегодня встала еще острее, потому что с развитием медицинских технологий, особенно экстренной помощи, врачи стали спасать от смерти все больше людей. Они выписываются и отправляются домой, на попечение семьи, полностью меняя привычный уклад жизни своих близких. Шумахер как раз находится в таком состоянии.

– За границей их не пытаются лечить?

– В мире есть разные подходы к лечению. За границей чаще всего практикуется метод «Когда время придет». Там ухаживают за пациентом, кормят, занимаются симптоматической терапией, лечат инфекцию, которая может присоединиться, и ждут, когда мозг заработает. В России другой подход. Мы пытаемся найти те точки, на которые можно воздействовать. Например, к поврежденному полушарию через сосуды бедра подводят катетеры и вводят определенные стимулирующие препараты для улучшения метаболизма. В нашей стране есть несколько клиник, где занимаются такими больными, и наша клиника – одна из них. На лечение этих пациентов периодически выделяют гранты, какая-то часть больных лечится по системе обязательного медицинского страхования. В клинике ИЭМ работают специалисты, которые много лет занимались восстановлением и реабилитацией больных после инсультов, черепно-мозговых травм и тяжелых травм спинного мозга, работая в ведущих стационарах города. В институте нейрохирургии им. Поленова, где я занимался проблемами повреждения головного мозга и был заведующим отделения реанимации больше 20 лет, или в Институте мозга им. Н.П. Бехтеревой, где почти столько же лет в нейрореанимации работала наш невролог д.м.н. Юлия Исаковна Вайншенкер, была разработана часть методик по восстановлению тяжелых повреждений центральной нервной системы.

– Это инновационные технологии?

– В какой-то степени да. Но никаких тайн в схемах лечения нет – мы не даем волшебной таблетки и не делаем волшебных уколов. Здесь важно сочетание серьезного обследования с индивидуальным подходом. Ведь даже энцефалограмма – это набор кривых линий, которые каждый специалист оценивает по-своему. Один врач учился по учебникам и у него будет стандартное видение. Другой специалист осваивал эту науку на практике, а учился, как наш доктор-физиолог, у Натальи Петровны Бехтеревой. От этого во многом зависит оценка результатов исследования. А дальше идут поиски терапии. Большинство методик лечения уже описаны, но важна не схема, а правильность и время ее использования.

Например, такой метод лечения как вентрикулоперитонеальное шунтирование в обычной клинической практике применяют, когда скапливающаяся спинномозговая жидкость (ликвор) в результате травмы давит на мозг, но у больных в вегетативном состоянии эту манипуляцию иногда выполняют при нормотензивной гидроцефалии, то есть когда никакого давления на мозг нет и прямые показания к использованию этого метода вроде бы отсутствуют. Но именно благодаря этой процедуре может произойти положительная динамика в сознании больных.

Или – другая методика, ботулинотерапия, про которую, думаю, многие слышали, поскольку она активно используется в косметологии, но она также оказалась эффективной при лечении спастики (повышенного мышечного сокращения). Дело в том, что при так называемой генерализованной спастике наши пациенты испытывают сильную боль, а введение ботулотоксинов в определенные точки снимает спазмы, и этим можно тоже добиться изменений в сознании больного.

Словом, возвращение человека из вегетативного состояния в нормальное – очень тонкая сфера. И зачастую здесь дело не в методиках, а в тщательном кропотливом подходе к этим пациентам и в большом опыте ведении таких больных.

– По каким критериям вы оцениваете прогноз лечения – кто из больных сможет выйти на уровень сознания, а кто нет?

– Сейчас есть три метода исследования, которые позволяют с большой долей вероятности, не точно, конечно, но оценить прогноз. Это функциональная МРТ, позиционно-эмиссионная томография – ПЭТ и электроэнцефалограмма, причем не единичная, а несколько записей с медикаментозно-фармакологическими пробами. Такие исследования позволяют понять, как мозг отвечает на раздражители. Но есть еще и статистика, прогноз больших данных. Например, доказано, что лучше из вегетативного состояния выходят пациенты моложе 40 лет. А также после черепно-мозговых травм выходят лучше, чем после инсультов и гипоксий, потому что травмы получают в большинстве случаев здоровые люди, у которых повреждена лишь небольшая часть мозга.

– Есть какой-то предел времени, когда мозг еще не потерял шансы на восстановление?

– Все индивидуально. Конечно, через десять лет пребывания в вегетативном состоянии шансы не велики, но после двух-трех лет человек может из него выйти.

– Сколько времени вы пытаетесь оживить мозг? Если он совсем не реагирует на ваши действия, вы отказываетесь от лечения?

— Медикаментозная терапия, различные стимуляции и работа со спастикой требуют не меньше месяца. Но это только первый этап. Потом подключают другие виды реабилитации. Если на первом этапе мозг не реагирует, мы, конечно, продолжаем манипуляции, меняем тактику, хотя в душе понимаем, что шансов мало. Но даже при неблагоприятном прогнозе бывают чудеса, и у нас были такие случаи. А было и наоборот, когда казалось, что вот еще немного и пациент выйдет из вегетативного состояния, но несмотря на все усилия этого не происходило. Это большая многоэтапная работа.

– Вы ведь занимаетесь реабилитацией не только больных в бессознательном состоянии, но и всех пациентов с тяжелыми нарушениями центральной нервной системы. Часто ли они связаны с перенесенной инфекцией ковид-19?

– К нам обращаются больные, перенесшие инсульт – большая часть их уже перенесли и ковид. О том, что после ковида отмечаются нарушения в работе центральной нервной системы, говорят работы российских и зарубежных коллег, а мы с этим сталкиваемся на практике: от небольших изменений поведения, настроения, потери обоняния до инсультов и других серьезных неврологических заболеваний. У нас есть современная диагностическая аппаратура экспертного класса для обследования всех органов и систем организма, что позволяет определить, насколько мозг пострадал. Затем мы занимаемся его мультимодальной модуляцией – воздействуем на всевозможные рецепторы, используя все методы восстановления функций центральной нервной системы – медикаментозные, психологические, работу с логопедом, ЛФК и прочее.

– Но такие не столь тяжелые нарушения, как депрессия и провалы в памяти, тоже осложняют жизнь. Вы помогаете этим людям?

– Мы планируем заниматься и уже начинаем заниматься тем, чтобы нивелировать эти повреждения. Но проблема в том, что пока в системе обязательного медицинского страхования нет отдельного стандарта нейрореабилитации после ковида, поэтому мы можем брать пациентов на реабилитацию по ОМС только после повреждений центральной нервной системы, неважно по какой причине – после коронавируса или без него в результате инсульта, травмы, гипоксии мозга. Хотя сейчас, в период пандемии, мы все чаще видим пациентов с осложнениями после ковида дополнительно к другой патологии. Например, только что к нам привезли пациентку 70 лет, которая перенесла и ковид, и острое нарушение мозгового кровообращения – ее восстановлением мы сможем заниматься как раз по ОМС.

Но часто перед пациентом стоит проблема не столько в том, чтобы лечиться бесплатно – люди ищут, где лечиться при повреждениях цнс. В том числе, многие приезжают из других регионов. Они ищут помощи, а мы стараемся им помогать.

Источник: Яндекс.Дзен, Гиппократы XXI века